В 2008 году Копенгагенский консенсус, аналитический центр при Копенгагенской школе бизнеса, обнародовал список из 30 глобальных проблем, которые человечеству необходимо решить в ближайшие четыре года. Ни глобального потепления, ни голода в Африке в этом списке, как ни странно, не оказалось
Бьорн Ломборг, идейный вдохновитель и директор Копенгагенского консенсуса и автор нашумевшей книги «Скептический эколог», предлагает мировому сообществу задуматься о действующих программах спасения и сменить подход принятия решений такого уровня – с эмоционального на рациональный. Для выстраивания новых программ Ломборг предлагает использовать существующие инструменты экономики.
Его скептическое отношение к современной политике борьбы с глобальным потеплением и другими, уже ставшими привычными проблемами Земли до сих пор возмущает традиционных экологов. В отличие от экологов журнал Time назвал Ломборга одним из 100 самых влиятельных людей мира. А британцы из The Guardian включили его в список 50 человек, которые могли бы спасти планету.
О практическом внедрении идей экономической теории благосостояния в решении проблем человечества со «скептическим экологом» в эксклюзивном интервью для «РБК Центральная Азия» поговорил американский журналист и профессор департамента массовых коммуникаций университета КИМЭП Джон Купер. Купер, сам объездивший страны Африки, Южной Азии и Латинской Америки и видевший растиражированные в СМИ проблемы в совершенно другом свете, задал датчанину главный вопрос: «Почему люди должны верить вам?»
Почему люди должны верить вашим идеям и предложениям?
На самом деле это очень обширный вопрос. Думаю, вы не должны верить ни моим идеям, ни предложениям, но должны прислушаться к объективным данным, которые мы предоставляем. Рассматривая стоимость и выгоды того или иного предложения, взгляните на наиболее выгодное соотношение и спросите себя, насколько эффективно будет работать каждый потраченный доллар или рубль. А затем сравните результаты с другими возможностями, куда можно вложить средства, чтобы принести миру пользу. Это и пытается сделать Копенгагенский консенсус. Мы собрали более 50 лучших экономистов мира, чтобы взглянуть на мировые проблемы и рассмотреть лучшие предложения по инвестированию в них средств. Среди экономистов Копенгагенского консенсуса есть также четыре или пять нобелевских лауреатов, которые наряду с другими учеными будут определять, куда, по их мнению, лучше вложить средства. Поэтому прислушивайтесь к фактам, которые предоставляют экспертная группа ООН и другие международные институты, но также имейте в виду мнение ведущих экономистов, среди которых лучшие ученые, удостоенные Нобелевской премии. И, по сути, прислушивайтесь к моим словам, потому что я являюсь тем парнем, который пытается убедить людей думать об этом больше.
Вы являетесь приверженцем экономической теории благосостояния. Расскажите подробнее, как вас посетила эта идея и что она для вас значит.
Если говорить начистоту, то это совсем не мое изобретение. Эта ветвь экономики очень динамично развивается уже как минимум последние 50 лет. Ее основная идея заключается в том, что вы рассматриваете различные политические решения в первую очередь с точки зрения того, сколько блага они принесут и какому количеству людей. Вы можете сказать, что эта идея возвращает нас к идеям Бентама, по сути своей утилитарному подходу, который провозглашает, что главной задачей общества является обеспечение максимальной пользы для наибольшего числа людей. В этом смысле экономическая теория благосостояния является попыткой произвести количественную оценку этой пользы. Другими словами, мы пытаемся подсчитать, сколько пользы и сколько вреда отдельные политические решения могут принести каждому человеку. Затем эти числа умножаются на количество людей, затронутых политикой, и складываются. Таким образом мы получаем примерное количественное представление о том, сколько пользы принесет то или иное решение. Конечно, ни одно из решений не может нести только пользу или вред. Обычно та или иная политика приносит больше пользы, чем вреда, или наоборот. Но мы пытаемся установить все возможные исходы решения, и позитивные, и негативные, а затем сравнить их с его стоимостью. И если в конце концов это решение принесло, к примеру, 10 миллиардов долларов заданному числу людей, но стоило только один миллиард, то вы сделали хорошие инвестиции. Это не значит, что от принятого решения стало лучше абсолютно всем, но это точно значит, что в среднем это была очень хорошая сделка для мирового сообщества. И это определенно то, что нам нужно учитывать при принятии решений. При этом нельзя принимать решения, сидя в вакууме, необходимо рассматривать целый спектр различных решений, которые были предложены. То есть это вопрос сравнения различных политических альтернатив, которые висят сейчас в воздухе, и определения их стоимости. Нужно просить людей сравнивать эти альтернативы в разных областях, чтобы они могли принять решение, на каких из них следует сфокусировать свое внимание и решить в первую очередь.
Насколько точно, по вашему мнению, это чисто числовое сравнение отображает такие понятия, как человеческие ценности и благо для окружающей среды?
Думаю, очень важно упомянуть, что экономика не может охватить все аспекты. Экономика пытается все охватить. Она пытается охватить даже ценность вымирающих видов животных. Пытается. Но она несовершенна. И, тем не менее, мне хотелось бы сравнить ее с тем методом, который мы используем сейчас, с методом, который не основан на сравнении количественных благ. Просто скажу, что делаем мы это на гораздо менее понятной основе. По сути, мы голосуем за решения, которые обладают особенными чертами, которые хорошо выглядят по телевизору или показывают милых животных или громко кричащих людей. И очень часто это не самая лучшая форма принятия решений. Если мы возьмем проблему глобального потепления: очень часто мы видим по телевизору ошеломляющие и очень страшные картины того, что же произойдет, если мы ничего не сделаем с глобальным потеплением. Они говорят: «Сделайте что-нибудь с глобальным потеплением». Но мои опасения вызваны тем, что мы видим только часть того, что может произойти, и не видим всей картины. Мы не говорим о том, как сильно наши решения могут повлиять на разрушения, которые приносит глобальное потепление. И, наконец, мы не озвучиваем цифры, сколько будут стоить все принимаемые решения по сокращению выбросов парниковых газов. А без всей этой информации мы, скорее всего, будем принимать недостаточно взвешенные решения. Поэтому в каком-то смысле экономика является гарантией того, что все выгоды и потери просчитаны, во всяком случае, их большая часть. Конечно, вы никогда не сможете определить их все, однако вероятность ошибки в этом случае будет гораздо меньшей.
Что же мотивирует вас, заставляет идти вперед?
Я ученый и думаю, что стремление к правде играет здесь очень большую роль. Мне хочется быть уверенным, что мы используем наиболее важные из доступных нам данных для принятия решений. Раньше я был членом зеленого движения (Greenpeace) и чрезвычайно беспокоился о мире. И однажды я прочитал статью американского экономиста Джулиана Саймона, который писал, что состояние окружающей среды на самом деле улучшается, а не наоборот. Первой моей реакцией была мысль, что это пропаганда правых. Но в статье Саймон написал то, что я всегда говорил своим студентам, когда преподавал статистику. Он писал: «Иди и проверь данные сам». И я подумал, что поймаю его на этом и докажу, что он ошибается. Я собрал своих лучших студентов, и мы просмотрели большую часть описываемых им данных ООН, ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития) и других международных хорошо известных организаций. И мы обнаружили, что в общем он оказался прав. Например, если посмотреть на уровень загрязнения окружающей среды, то он значительно снизился во многих странах первого мира. Повысился уровень образования, мы живем дольше, наши дети умирают меньше. Практически то же самое можно сказать и о странах третьего мира. Конечно, это имеет место быть, если учитывать только материальные показатели: уровень жизни вырос, улучшилось образование, у людей есть больше пищи и они живут дольше. Но и экологические показатели тоже улучшаются. Конечно, показатели загрязнения атмосферного (наружного) воздуха тянутся вверх, но уровень загрязнения внутреннего воздуха сейчас снижается. А именно загрязнение внутреннего воздуха является больше проблемой для развивающегося мира, чем загрязнение атмосферного воздуха. Опять же, здесь важно понять, что мы не отрицаем существования проблем. В мире определенно существует огромное количество проблем, но нужно убрать в сторону идею, что мир катится к чертям. Имеющиеся данные этого не подтверждают. И наша задача сейчас — сфокусироваться на самых важных проблемах. Эта идея заставляла меня идти вперед последние 10 лет — убедиться в том, что у нас есть хотя бы общее фундаментальное представление о мире, о том, что ситуация в общей сложности улучшилась. И, чтобы лучше понять это, ответьте на простой вопрос: «В какое время вероятность того, что вы выживете и будете жить долго, выше? В 1800, 1900 или 2000-м?» Поразмыслив, становится ясно, что эта вероятность выше в 2000-м практически во всех отношениях, в любой стране, в любом месте. И это не означает, что сегодня у нас нет множества проблем. И в наше время атмосфера ужасно загрязнена, и очень много людей голодают, и до сих пор у людей недостаточно возможностей для образования. И таких проблем очень много. Вы можете вытащить любую и сказать, что с этим нужно что-то делать. Все это ведет к тому, что мы должны начать обсуждение: с какой из этого огромного числа проблем нам следует начать?
Я сейчас говорю, исходя из своего личного опыта. Я жил в Танзании какое-то время назад и чуть не умер от малярии. Насколько знаю, вы уделяете большое внимание и этой проблеме.
Одна из самых больших проблем с малярией — это то, что, если взглянуть на освещение малярии в СМИ за последние пять лет, то оно практически полностью каким-либо образом соотносится с глобальным потеплением. Сейчас тема глобального потепления обладает большой привлекательностью. Она значительно облегчает путь вашей истории в газету. Аргументируется все тем, что растущая температура увеличивает охват среды обитания комаров, переносящих малярию. Конечно, это отчасти правда. Однако в действительности, и вы будете тому свидетелем, малярия — это заболевание бедных. Бедные люди умирают от малярии. Поэтому важным пунктом здесь является осознание, что распространение малярии сложно регулировать сокращением выбросов углерода, в чем пытаются убедить нас большинство статей. Оно хорошо регулируется распылением специальных препаратов, распространением сетей от комаров для кроватей и достаточным количеством лечебных препаратов для людей в конкретной местности. Это все приносит огромную пользу людям, потому что позволяет им не просто выжить — около миллиона человека погибают от малярии каждый год, — но также и избежать заражения, потому что каждый год около миллиарда людей заражаются малярией, что значительно снижает производительности страны заражения. Это, опять же, касается предоставления полной картины мира. К сожалению, в движимом сенсациями и изголодавшемся по вниманию медиакругу мы приходим к публикациям, которые освещают только малую долю того, что происходит на самом деле. И это приводит к тому, что мы фокусируем наше внимание на проблемах с максимальной стоимостью и минимальной отдачей вместо того, чтобы заниматься проблемами с минимальной стоимостью и максимальной отдачей.
Вы успешный ученый, но еще значительнее ваша роль как активиста. Вы думаете, что сейчас важно комбинировать обе эти роли? Ведь некоторые ученые могут сказать, что вы слишком эмоционально привязаны к объекту своего исследования.
Думаю, мы должны быть очень благодарны тому факту, что у нас есть огромное число очень хороших ученых, которые сидят за своими столами, можно сказать, в своих башнях из слоновой кости и делают всю ту работу, которая позволяет нам узнавать, что творится в мире, и понимать стоимость и отдачу разных возможностей. И я снимаю шляпу перед бесчисленными тысячами ученых, которые делают свою работу. Но нам также необходимо вытаскивать все эти данные на свет. И вот здесь-то и начинается мой маленький вклад в это большое дело. Я считаю себя в большей степени интеллектуальным предпринимателем. Я собираю лучших экономистов мира и слежу за тем, чтобы они могли обсудить стоимость и выгоды разных предложений, значимых для всего мира, и чтобы они были услышаны после. Другими словами, я слежу за тем, чтобы мы могли произвести анализ затрат и эффективности, чтобы общество с большей легкостью могло принимать взвешенные решения. Здесь я выступаю в роли распространяющего информацию. И если вы когда-либо работали с учеными, то знаете, что одним из самых сложных заданий является убедить их высказать что-то определенное с большой долей уверенности. Они любят говорить: «Необходимы дальнейшие исследования. Мы должны провести дополнительные эксперименты. Сложно сказать точно…» Но, с другой стороны, если их оценки необходимы нам сегодня, а это как раз то, что необходимо политикам, то моя работа — это немного вытянуть ученых из их башен из слоновой кости и сказать: «Хорошо, среди тех решений, которые сейчас лежат у вас на столе, какие решения имеют наибольшую стоимость и какие наиболее эффективны? Это и есть то, что должны знать политики и простые люди».
Кажется достаточно очевидным, что вы не принимаете идею того, что в дебатах, касающихся изменения климата, есть два лагеря — те, кто встает на защиту окружающей среды, и те, кто защищает интересы бизнеса. Вы с этим согласны?
Аргумент, который вы приводите, очень правилен, потому что на самом деле очень многие люди видят проблему именно в этом свете. И я думаю, что это достаточно политически веский аргумент. Однако думаю, что нам нужно быть выше этого и сказать честно, например, для меня будет совсем безосновательным утверждать, что глобальное потепление не имеет места быть. У противников глобального потепления просто нет достаточно веских оснований смело утверждать обратное. Углекислый газ действительно выделяется при сжигании ископаемого топлива и увеличивает температуру Земли. Но, с другой стороны, и паникеры, сильно преувеличивающие свидетельства ухудшения ситуации, как Альберт Гор, тоже ситуацию не облегчают, потому что их преувеличения в основе своей не поддерживаются внушительными фактами. И когда Гор показывает, как уровень моря поднимается на 20 футов, это около 6 метров, и как штат Флорида и Пекин уходят под воду, вряд ли все будет именно так, потому как действительный подъем уровня моря значительно меньше, около 40 сантиметров. И также мы, конечно, сможем адаптироваться и не позволим ни Флориде, ни Пекину исчезнуть. Но гораздо важнее найти то, что я называю прагматичной серединой, чтобы понять, что да, глобальное потепление является проблемой, и да, это не конец света, как его часто рисуют. Нам также нужно изучить имеющиеся предложения по решению этой проблемы и то, сколько они будут стоить и насколько эффективными окажутся. Более того, мы должны спросить: «Если все то, что мы сейчас наблюдаем и о чем больше всего тревожимся, произойдет в будущем, насколько сильно принимаемые меры смогут повлиять на изменение ситуации?» Удивительно то, что большинство людей не осознают, что даже самые амбициозные политические задачи будут иметь очень ограниченное влияние на то, что будет происходить завтра. Вот прекрасный пример: Евросоюз, единственная большая группа стран, принимающих целенаправленные меры по вопросам изменения климата, решил, что собирается сократить выбросы парникового газа на 20% по сравнению со значениями 1990 года к 2020 году и сохранить это значение до конца века. А теперь взгляните на макроэкономическую модель этого недешевого проекта. Эксперты оценивают стоимость этих мер в 250 миллиардов долларов в год до конца века, или около 20 триллионов долларов в общей сложности. Теперь вы можете представить себе, какой эффект должны произвести столь затратные меры. Однако если задать вопрос — какое влияние на изменение климата будут иметь принимаемые действия, — ответ будет: практически никаких. К концу столетия мы снизим процесс повышения температуры на 0,05 градуса, одну двадцатую градуса по Цельсию. Таким образом, мы за 100 лет не сможем измерить эффект от очень большой и очень дорогой политики Евросоюза. И вот здесь будет правильно задать вопрос: насколько это эффективно и сколько оно стоит? Ответом будет, что за каждый потраченный Евросоюзом доллар за 100 лет мы сможем избежать только пары центов ущерба от изменения климата. Это неправильный способ тратить деньги — вкладывать 1 доллар и растрачивать просто так 98 центов.
В предыдущих интервью вы говорили, что вы смогли бы решить множество проблем, имея только 100 миллионов долларов в год. А как бы вы потратили миллиард?
Опять же хочу заметить, что я лично не хочу потратить 100 миллиардов долларов. Мы спрашиваем ведущих экономистов, чтобы они сказали, как можно потратить 75 миллиардов долларов в ближайшие 4 года. Они назвали несколько способов, которые могли бы иметь большое влияние на то, что мы могли бы сделать для мира сегодня. Наибольшей эффективностью обладает проект по недоеданию, недостатку питательных микроэлементов. И сейчас многие люди, наверное, воскликнут: «Что?!» И это будет хорошим примером того, насколько ослепляют нас типичные аргументы, которые мы привыкли слышать. При этом мы не слышим о самых умных путях, как потратить эти средства. Если взглянуть на некоторые мировые проблемы и поговорить о недоедании, то многие согласятся, что сейчас это большая проблема. В мире живет около миллиарда людей, которые недоедают. Однако обеспечить каждого едой будет слишком дорого. Это не значит, что мы не должны этого делать, но это говорит о том, что это не самый лучший вариант использования средств. Существует другая проблема, а именно недоедание как недостаток важных микроэлементов, например витамина А, цинка или железа. Недостаток железа является самой большой проблемой: около 2,5 миллиарда людей в мире страдают от дефицита железа. Это означает, что в среднем человек становится на 17% физически слабее. Отсюда мы получаем около трети населения Земли слабее, чем они могли бы быть. А красота этого решения в том, что мы можем достичь значительных результатов за очень низкую стоимость. Экономисты оценивают, что за 200 миллионов долларов в год мы сможем избавиться от дефицита железа вообще и помочь 2,5 миллиарда людей. Напомню, что это не 200 миллиардов долларов, а 200 миллионов долларов. Так за очень небольшие деньги мы сможем оказать значительное влияние на большинство людей. Если в проект включить дефицит витамина А и цинка, то все вместе обойдется нам в 380 миллионов долларов в год. Мы сможем помочь примерно половине мирового населения вести лучшую жизнь. Что делает Копенгагенский консенсус, так это проливает свет на те скучные проблемы, о которых вы не слышали, о которых не говорят по телевизору. Мы рассказываем о тех проектах, из которых за небольшие деньги можно получить большую выгоду. Другим вопросом, на который мы обратили внимание, была более свободная международная торговля. Удивительно, как сильно этот процесс заглох за последние 10 лет. При этом, по оценкам экономистов с учетом моделей Всемирного банка, немного более свободная торговля поможет нам в среднем за столетие достигнуть примерно на 3000 миллиардов долларов прибыли в год больше. Тогда как затраты в основном пошли бы на уговоры европейских и американских фермеров. Поэтому красота соотношения стоимость/эффективность здесь феноменальная. Так почему же мы не инвестируем в развитие свободной торговли? Почему мы тратим столько времени на обсуждение Киотского протокола? Мы также говорим об увеличении средств на развитие научных исследований в области сельского хозяйства и образования. Конечно, это будет стоить нам 18,75 миллиарда долларов в год, но все это сможет в значительной степени улучшить нашу жизнь на Земле. Это не самые политически интересные проекты, потому как здесь нет красивых картинок для телевидения и кричащих людей, но это те проекты, которые доллар за долларом окупаются и решают текущие проблемы.
В таких и похожих случаях многие люди считают, что между бизнес-успешностью и защитой окружающей среды есть огромное противоречие. А вы что об этом думаете?
Конечно, если вы начнете регулировать среду, бизнес понесет какие-то убытки, а в конечном итоге эти убытки понесет и конечный потребитель. Но нужно помнить, что здесь есть и свои положительные стороны. Понятно, что, если регулировать загрязнение и, как следствие, иметь менее загрязненную окружающую среду, вы будете меньше кашлять. Это и есть польза для вас. Поэтому нам следует учитывать проблемы окружающей среды. Моя точка зрения, как и во всем, состоит в том, что у всего есть свои положительные и отрицательные стороны. Поэтому мы должны убедиться, что не перегибаем палку и не устанавливаем слишком большой контроль, потому что тогда затраты будут выше отдачи от проекта. В то же самое время нельзя пускать все на самотек и не регулировать среду вообще. Давайте возьмем пример загрязнения воздуха. Загрязнение воздуха, наверное, является самой страшной проблемой, потому как, по нашим подсчетам, около 3 миллионов людей в мире ежегодно умирают от загрязнения атмосферного или внутреннего воздуха. Это намного больше, чем от любой другой проблемы окружающей среды. Понятно, что через регулирование государство может контролировать уровень загрязнения атмосферного воздуха. Чтобы справиться с загрязнением внутреннего воздуха, нужно убедиться, что люди не живут в нищете, потому что до сих пор около 3 миллиардов людей используют примитивное топливо, чтобы готовить еду и греться. Это очень сильно снижает продолжительность жизни, в особенности женщин и детей. Таким образом, есть очень много хороших вариантов, куда можно вложить средства. Но, к сожалению, есть также много плохих вариантов инвестирования средств. Например, если мы посмотрим на законы по охране окружающей среды США и Европы. Идея эвтрофикации, или зарастания водорослями водоемов, заключается в том, что излишнее удобрение почвы ведет к появлению мертвых зон вокруг вашей страны. По нашим подсчетам, каждый потраченный на этот проект доллар предотвращает около 50 центов экологического ущерба. Поэтому это не вопрос бизнеса против экологии. Это вопрос понимания того, что, как и в любой другой сфере жизни, здесь существует компромисс между выгодами и потерями. Нужно выбирать проекты, которые приносят большие выгоды за небольшие деньги, а не проекты, которые приносят скромные результаты за огромные деньги.
А что делать с такими странами, как Россия, Китай или Индия, которые утверждают, что им необходимо частичное освобождение от экологических обязательств, потому что они только развиваются по сравнению с Западной Европой и Америкой?
Думаю, это зависит от того, как вы ставите данный аргумент, потому как большинство проблем окружающей среды имеют локальный характер. Если мы на минуту забудем о глобальном потеплении, мы поймем, что забота об окружающей среде — это меры локального уровня. Загрязнение воздуха в Китае — это проблема китайцев, загрязнение воздуха в России — проблема русских, а загрязнение воздуха в Европе — проблема европейцев. И здесь существует важный экономически веский аргумент, который говорит: сократите загрязнение воздуха, потому что оно убивает ваших людей. Но когда мы возвращаемся к вопросу глобального потепления, то страны опять поднимают прежний вопрос: почему вы долгое время загрязняли воздух парниковым газом и обогатились в процессе этого, а нам этого делать нельзя? И отсюда вытекает то, как по-разному можно подойти к этой проблеме. Первое — это вопрос вклада в глобальное потепление, когда вы можете очень четко аргументировать, говоря, что платить должны богатые страны, как это происходит с сохранением экваториальных лесов. Второе — это вопрос, какой объем парникового газа мы можем вообще выпускать в атмосферу? И здесь важно учесть экономические критерии решения. Я считаю, что, если мы посмотрим на эти критерии, то они скажут нам, что не нужно значительно сокращать выбросы парникового газа прямо сейчас, потому что это обойдется очень дорого. Вместо этого нам нужно значительно увеличить инвестиции в научные исследования экологически чистой энергии. Потому что если мы сможем сделать экологически чистую энергию гораздо дешевле, то принесем гораздо больше пользы. И привлекательность этого варианта опять-таки в его относительно небольшой стоимости по сравнению с Киотским протоколом. Конкретно все это выглядит следующим образом. По результатам анализа затрат и выгод, если мы сфокусируемся на киотском подходе, на том, который мы сейчас используем, когда вы только сокращаете выбросы парниковых газов быстро и в больших объемах, то затраты будут столь велики, что за каждый потраченный доллар мы получим только 2 цента. Но если инвестировать каждый доллар в научные исследования, нацеленные на то, чтобы сделать экологически чистую энергию дешевле, в конечном итоге мы сможем избежать около 11 долларов экологического ущерба. То есть вместо 2 центов мы получаем 11 долларов блага, что примерно в 500 раз более эффективно. И если вместо сокращения выбросов углекислого газа к 2040 году мы установим солнечные батареи, мы решим проблему с глобальным потеплением. Потому что тогда к 2040 году все будут использовать солнечные батареи не потому, что они экологически чистые, и не потому, что так нас вынудит делать Киотский протокол, а просто потому, что сама технология будет гораздо дешевле. То есть главным фокусом здесь является то, что вы заставляете технологии решать ваши проблемы, а не фокусируетесь на принуждении.
Вы, наверное, мало знаете о Казахстане, но все же какие шаги вы могли бы посоветовать предпринять казахстанскому правительству и бизнесу, чтобы улучшить их будущее?
Я, к сожалению, недостаточно знаю о Казахстане, чтобы давать какие-то конкретные указания, однако могу посоветовать несколько возможностей. Вполне возможно, что Казахстан может стать одной из первых стран на мировой арене, которые бы активно поддержали идею разумного инвестирования в решение мировых проблем путем продвижения решений, предлагаемых Копенгагенским консенсусом, и противостояния неэффективным решениям. В то же время, думаю, для Казахстана будет полезно пройти через опыт Копенгагенского консенсуса. Подумайте, на какие сферы вам следует сделать упор, в каких областях вы можете принести максимальную пользу за минимальную стоимость, а в каких — нет. Следует ли вам сфокусировать внимание на загрязнении атмосферы? Или лучше остановиться на загрязнении от автомобилей? Задайтесь этими вопросами. И скажу честно, что мне очень интересны такие страны, как Казахстан, потому что это как раз то, чем мы сейчас занимаемся. Мы производим исследовательскую работу для отдельных стран. Мы уже проделали такую работу для стран Латинской Америки в ряде таких областей, как образование и здравоохранение. Улучшите систему принятия решений, взвешивая все затраты и выгоды, чтобы быть уверенными, что вы тратите средства так, что получаете максимальную пользу от своих вложений, будь то вопросы, касающиеся защиты окружающей среды, или всеобщее благополучие.
