Алматы. Business Resource. К примеру, добыча сланцевой нефти в США (месторождения Eagle Ford, Bakken, Permian Basin, Monterey и другие), согласно недавно обнародованному прогнозу Energy Information Administration (EIA), в 2012 году должна составить 720 тыс. барр. в сутки. Но уже через 8 лет этот показатель по консервативным прогнозам потенциально может достичь 2,24 млн. барр. в сутки, без учета возможного более сильного роста за счет использования прорывных технологий по аналогии с добычей сланцевого газа. Как следствие, общая добыча нефти в США увеличится с 5,512 млн. барр. в сутки в 2011 году до 6,7 млн. барр. в сутки – в 2020-м, хотя еще недавно прогнозировалось некоторое снижение ее производства ввиду истощения «старых» нефтегазовых блоков, прежде всего на Аляске. Более того, по ряду западных оценок, запасы сланцевой нефти в США могут превышать общие технологически извлекаемые запасы Саудовской Аравии, тогда как ее общие резервы в мире потенциально составляют около 3 трлн. баррелей – значительно больше, чем совокупные запасы традиционной нефти.

Естественно, это не может не настораживать традиционных экспортеров нефти, в том числе и Казахстан (у нас планы по развитию альтернативных источников нефти и газа отсутствуют вовсе), которые после успехов США в разработке сланцевого природного газа опасаются усиления давления и на глобальный нефтяной рынок, в том числе и в ценовом плане. Причем если раньше в профессиональной среде в отношении сланцевой нефти доминировал скептический подход, то сейчас ожидания становятся все более реальными. В частности, обращает на себя прогноз правительства США, в рамках которого к 2020 году декларируется намерение сократить импорт углеводородов из Ближнего Востока, Африки и Европы до 2,5 млн. барр. в сутки (с нынешних более чем 4 млн.), в том числе из стран ОПЕК – до 860 тыс. барр. в сутки (с 1,6 млн. барр.).

После «сланцево-газового» прорыва, случившегося в США в последние годы, ожидающиеся подвижки в сланцевой нефтедобыче выглядят вполне реалистичными.

Напомню, что активная разработка сланцевого газа в США фактически полностью «закрыла» в последние годы крупнейший рынок потребления природного газа в мире, в том числе переориентировав невостребованные объемы СПГ на Европу, что не может не сказываться на ценовой составляющей и марже, получаемой традиционными поставщиками газа. В самих США в результате резкого роста предложения на внутреннем рынке стоимость природного газа упала до минимального уровня – это, среди прочего, привело к массовому банкротству участников рынка сланцево-газовой добычи, главным образом мелких и средних компаний, когда-то сыгравших решающую роль в расширении добычи сланцевого газа. Эти сценарии вероятны и для нефтяного рынка.

Последние достижения в технологиях горизонтального бурения и множественного гидроразрыва пластов в ближайшие годы могут резко снизить издержки, связанные с добычей сланцевой нефти, с существующих в среднем 50-70 долларов за 1 барр. (хотя уже сейчас этот показатель находится ниже уровня издержек добычи на шельфе Мексиканского залива). По ряду прогнозов, они могут упасть до 20-30 долларов за барр. уже во второй половине текущего десятилетия. Этому поспособствует и наблюдаемый рост заинтересованности в сланцевой нефти отраслевых гигантов, таких как Royal Dutch Shell, Statoil, PetroChina и другие, недавно приступивших к активному инвестированию в проекты разведки/добычи. Причем, как показывает текущая ситуация на газовом рынке США, добыча может расти, как это ни парадоксально, и при отрицательных показателях рентабельности – это во многом способствует снижению эйфории относительно перспектив сланцевого газа, в том числе и у производителей, которые фактически загнали себя в финансовый тупик при нынешнем уровне развития технологий.

Следует отметить, что в отличие от глобального газового рынка (за исключением торговли СПГ), который ввиду ряда имеющихся особенностей пока что достаточно слабо реагирует на «сигналы» из США, для нефтяного рынка значительное по объему и постоянное сокращение американского спроса в обозримой перспективе создает крупные проблемы.

Ведь речь идет не только о потенциальном сокращении Соединенными Штатами импорта нефти, но и о появлении на глобальном рынке в ближайшие 10-15 лет избыточного предложения углеводородного сырья, даже несмотря на прогнозируемое сохранение роста спроса на него со стороны Китая и ряда других стран. В данном случае рынок, в том числе и фьючерсный, будет вынужден реагировать через снижение стоимости нефти, особенно североамериканских сортов (таких как WTI и LLS, которые уже торгуются с дисконтом к другим биржевым сортам – Brent, Urals и прочим). Ввиду спекулятивного характера ценообразования этот процесс, по всей видимости, примет волатильный характер. Среди прочего, нефтяные фьючерсы в подобной ситуации могут потерять свой статус «тихой гавани», которую спекулятивные инвесторы уже долгое время используют для вложения избыточной ликвидности. И тогда существенную роль могут сыграть именно психологические факторы в рамках «стадного эффекта», к которым восприимчивы биржевые трейдеры, определяющие текущую стоимость нефти.

Правда, насколько сильным будет давление сланцевой нефти на ценовую составляющую глобальной нефтяной торговли – вопрос пока что дискуссионный. Ведь на рынке представлены разные, взаимосдерживающие факторы: к примеру, давление со стороны сланцевой нефти может быть «перекрыто» восстановлением активного роста глобальной экономики, что неизбежно будет двигать цены вверх. Но, повторюсь, в долгосрочной перспективе именно нетрадиционная нефть может стать одним из ключевых факторов ценообразования, особенно в Северной Америке.

Для Казахстана немаловажно, что планы по расширению добычи сланцевой нефти в ближайшие годы есть и у Китая – одного из крупных импортеров нашей нефти. Однако и в этом случае последствия для глобального рынка нефти не столь ощутимы по сравнению с теми изменениями, которые происходят в США.

Такая оценка основывается прежде всего на том, что маловероятно, чтобы китайские компании, в том числе из-за сохраняющегося технологического отставания, будут в состоянии нарастить добычу сланцевой нефти до 2020 года до таких объемов, которые позволили бы обеспечить приемлемое сокращение объемов импорта углеводородов (особенно в случае сохранения высоких темпов роста экономики). Кроме того в последнее время усиливаются опасения относительно возможных отсрочек крупных проектов, связанных со сланцевой нефтью, прежде всего ввиду низкой рентабельности их разработки при текущем уровне технологий, доступных китайским компаниям. Гораздо лучше в Поднебесной обстоит ситуация с добычей сланцевого газа, благодаря которому, по некоторым оценкам (к примеру, Wood Mackenzie), Китай к началу следующего десятилетия сможет компенсировать значительную часть активно растущего спроса на данный энергоресурс. В частности, ожидается, что к 2030 году потребности КНР в «голубом топливе» могут составить порядка 600 млрд. куб. м (примерно в 4 раза выше текущих показателей).

Таким образом, в глобальном масштабе лишь как минимум до конца текущего десятилетия традиционные экспортеры нефти не будут испытывать серьезной конкуренции со стороны производителей сланцевой нефти. Но влияние последних на рынок нефти будет активно расти, в том числе с точки зрения формирования фьючерсных и спотовых цен на углеводороды. Этот солидный временной промежуток сохраняет достаточные возможности для выработки соответствующей стратегии действий, которая позволит минимизировать возможные негативные последствия для Казахстана от неизбежного усиления роли нетрадиционной нефти.